Радванская Елизавета Сергеевна,
г. Киев, Украина
ЗАВЕЩАНИЕ БАБУШКИ-КРЫМЧАНКИ
“Красивым ракушкам привет
Передавай, когда там будешь,
И не забудь на перевале
Взглянуть на линию вдали:
Увидишь, может, корабли, -
Они ведь тоже, словно люди,
Свой путь, увы, не выбирали,
Плывя сквозь память долгих лет.
И вот еще: когда луна
Отбросит свет на гладь морскую,
Ты молча стой, и не спугни
Ее застенчивую зыбь.
А если будет шум грозы -
Промокнуть до костей рискуя,
Ты все же хоть разок взгляни
На то, как плачет тишина
Над гладью темной, что в ночи
Блестит слезами дней прошедших.
А после – отправляйся в путь
По серпантинам горных троп.
Всемирный, видимо, Потоп
Виновен в том, что в скалах брешью
Чернеют гроты. Ну и пусть.
В ответ на рокот волн – молчи.
Запомни: запах моря я
Тебе навеки завещаю,
И не забудь его, прошу,
Ни наяву, ни в ярком сне…
Вот – время близится к весне.
Весна – быть теплой обещает…
Поверь, и здесь я ей дышу.
И здесь есть горы и моря.
Но ты, пока жива, спеши
На место встречи с тем, что мило
Моему сердцу и уму:
Приди на берег в час ночной.
И там под полною луной
Ты вспомни то, что я – забыла…
Мою любовь, мою вину,
И всю печаль моей души.
А после вновь вернись туда,
Где ты и плакала, и пела, -
Чтоб после смерти не пришлось
Ни петь, ни плакать, ни жалеть.
Прости, тебя мне не согреть.
Надеюсь, что тебя согрело
Тепло того, с кем ты – не врозь,
С кем – не страшна тебе беда…”
КАНАТОХОДЦЫ
Душа венчала тело с духом.
Душа дана была, как нить.
И если в ней одна разруха -
Нам результат не изменить.
Душа спасалась странным чувством
Любви, не знающей пути.
Но если в чувствах было пусто -
То не могла она идти,
И тело падало (погибель
При жизни отравляла дух);
В грехом надломленном изгибе
Теряло зрение и слух.
И вырывался жутким криком
Последний зов, моля помочь,
Но даже самым тусклым бликом
В душе не озарилась Ночь.
Разъединяя тело с духом,
Душа стремглав неслась во тьму…
Любовь протягивала руку,
Непостижимая уму.
…Канатоходцем шаг за шагом -
Идет на свет любой из нас,
Но упадет ведомый страхом.
Воскреснет тот, кто не предаст.
ГРОЗА
Влюбленные стоят у парковой беседки,
Он шепчет ей, что время – лишь тиканье пустое
Минут, в которых радость бывает очень редкой.
…И переждать грозу им ничего не стоит.
Стоит навеселе забытый кем-то гений,
Его жена сказала: «Я лучшего достойна!»,
И выгнала. Он смотрит – на дом, на окна, тени…
…И переждать грозу ему надежды стоит.
Стоит уставший дворник, метет все те же листья,
У маленькой кафешки отодвигая столик.
Спешит домой скорее, где тихо, просто, чисто…
И переждать грозу – ему работы стоит.
Стою и я. А город цветет каштаном старым.
Ночь укрывает небо своим атласным платьем.
Платила я мечтами, но боль – давали даром…
И переждать грозу – всей жизни мне не хватит…
ПОЛОВИНА ШЕСТОГО
Он ушел от меня
К половине шестого.
Половина шестого
Не была так сурова,
Когда он выпивал и нечаянным словом
Мог обидеть ее из-за срыва простого.
Половина шестого
Принимала все молча,
И тушила лучи, что в глаза ему били,
Не заметив, что он неуклюж и испорчен,
И не ставя ему ультиматумы «или».
Половина шестого
Ревновать не умела,
И опаздывать тоже не имела в привычке.
А важнее всего – что она знала меру:
Не успев надоесть, уходила тактично.
Он ее очень ждал,
Целый день измеряя
По минутам часы, что остались до встречи.
Уезжал ли, болел ли, бежал ли по краю –
Она рядом была, рядом с ним – каждый вечер.
Он ушел от меня
К половине шестого:
Мол, она «в него так беззаветно влюбилась»…
Но все знают, что правда к ушедшим сурова:
И не больше секунды любовь ее длилась.
КОМАР-АЛКОГОЛИК
Комар-алкоголик сегодня пытался
Украсть каплю виски из рюмки моей.
Наверное, каплей он в хлам бы нажрался,
Всю жизнь комариную грезил о ней,
Но, он, доползая к заветному краю,
Прибит был, оставив на рюмке пятно.
«Ты гнусный погубленный жадностью фраер!» -
Подумал комар бы, будь мозг у него.
ПОДРУГА
Блины – невкусные.
Погода – скверная.
Хотела – с чувствами?
Получишь – с нервами!
Раевский Александр Васильевич,
г. Дятлово, Республика Беларусь
ОРЛИК
В дикой, вольной степи, над обрывом крутым,
Где ковыль-океан ветер знойный волнует,
Прощался казак с верным другом своим,
Защитившим в бою его грудью от пули.
Он всю ночь, на пролёт, с балки воду носил,
Рану мыл и прикладывал к ней подорожник,
Гладил гриву коня и прощенья просил,
”Ты ж не смей умирать, ты живи мой хороший”
Сколько раз конь, его из беды выносил,
С сил последних, своих, уходя от погони,
А теперь умирал, носом ткнувшись в ковыль,
Обжигая последним дыханьем ладони.
И бывалый казак, не стыдясь своих слёз,
Зарыдал над конём, навсегда с ним прощаясь,
А над степью родной уже солнце взошло,
Но, лишь для одного новый день зажигая.
В дикой, вольной степи, над обрывом крутым,
Там, где века под солнцем уснули,
Под могильным холмом, конь соловый лежит,
Защитивший в бою друга грудью от пули.
ПРИТЧА
Белым полем, синим лесом,
По звериным, диким тропам,
Мчится всадник, словно бесом,
Злым, своим гонимый роком.
Словно оземь не касаясь,
Конь под ним чернее смоли,
Рвёт поводья. И кусая
Удила, хрипит и стонет,
Словно ранен в страшной сечи.
Но летит, копыт не слышно.
Через дебри, через вечность,
В небо, к звёздам, выше, выше.
Чорный всадник, меч двуручный
И опущено забрало.
Конь, под ним, чернее тучи,
Длань в кулак поводья сжала.
Что же гонит в ночь немую,
В сумрак леса, мглу тумана
Ту метущуюся душу,
Что терзает неустанно.
Лиха ль, до люби напившись,
Учинил побег сквозь морок,
Да сугонь, сим обозлившись,
Учинил заклятый ворог.
Или ищет он бессонно
Что похитил тать, безвестный,
Под покровом ночи тёмной,
И унёс с собою в бездну.
Может в сердце острым жалом,
Ядовитым, смертоносным-
Страсть, занозою, застряла-
Отравляя даже воздух.
Я стоял, застыв, не смея,
Шевельнуться, лишь сквозь ветви
Глядя в след ему, как реет
Его черный плащ по ветру.
С воздуха, из неоткуда,
Точно призрак, приведенье,
Старец, вдруг, возник под дубом,
Предо мной, в одно мгновенье.
И без робости притворной
Молвил я,- Скажи кудесник,
Что это за всадник черный,
Доброго ль, худого ль вестник.
Мне ответил старец седый,-
Что ж, не сложно, нет беды.
Нет мне, друже, тайны в этом,
Черный всадник это ты.
Но ещё меня послушай,
Есть у каждого он свой.
Это то, что ранит душу.
Что терзает твой покой
То, что жжет волненьем смутным
Сердце, это гнев и слёзы.
Есть и я, кудесник мудрый,
Что б ответы дать вопросам.
Роговая Галина Александровна
п. Коренёвка, Гомельская обл.,
Республика Беларусь
***
Гляну назад я, в далёкую пору:
Мама с корзиной на поле большом,
Тень тополей-великанов и дворик,
Густо заросший травой-спорышом.
Стать на колени в траву эту прямо
Не погнушалась бы – мне там не грязь.
Каждое утро ступала там мама –
Я б отыскала следов её вязь.
Мир восхищается Лувром и Прадо…
Ценит шедевры их каждый эстет.
Только святая, бесспорная правда:
Сердцу, милее чем родина, нет.
Кто-то в мечтаниях видит хоромы,
Я – у колодца ведёрко с ковшом.
Вечер настал, и отец уже дома.
Дворик, поросший травой-спорышом.
В прошлое мы не дотянемся взором –
Время туда нам закрыло окно.
Но в уходящем туманном просторе
Светится каждому место одно:
Этому – море, этому – горы,
Церковь, где крест деревянный, простой.
Веки прикрою – и вижу я дворик,
Дворик-лужайку с травою густой.
ОРИГИНАЛ
***
Я аглянуся ў далёкае ўчора:
Мама на полі з паўнюткім каўшом,
Засень таполяў вялікіх і дворык,
Густа зарослы травой-спарышом.
Стаць на калені ў траву каля ганка
Я не пагрэбую – мне там не гразь.
Мама ступала там кожнага ранку –
Там засталася слядоў яе вязь.
Вабяць эстэтаў і луўры, і прада…
Славіцца іх прыгажосць нездарма.
Але святая, бясспрэчная праўда:
Любага, больш чым радзіма, няма.
Некаму, можа, сняцца палацы,
Мне ж – каля студні вядзерца з каўшом,
Бацька пад вечар вяртаецца з працы,
Дворык, зарослы травой-спарышом.
Нам не вярнуцца ў далёкае ўчора:
Час зачыніў туды шчыльна акно.
Але ў яго неагляднай прасторы
Свеціцца кожнаму месца адно:
Некаму – мора, некаму – горы,
Некаму – цэркаўка з простым крыжом…
Вочы заплюшчу – і бачу я дворык,
Дворык, зарослы травой-спарышом.
***
И всё же по душе мне бунтари,
Что не шагают по чужому следу.
У них в груди огонь борьбы горит,
И цель у них всегда одна – победа.
Не думают, как им себя сберечь –
Иль куш сорвут, иль, может, будут биты ,
А без раздумий, взяв копьё и меч,
Садятся на коня – и смело в битву.
Пусть умники творят над ними суд
За то, что часто те неосторожны.
Они ж любимым звёзды принесут,
Не ведая, что это невозможно.
ОРИГИНАЛ
***
І ўсё ж мне да спадобы бунтары,
Што крочаць непратоптанай дарогай.
У сэрцах барацьбы агонь гарыць.
Адна ў іх мэта – толькі перамога.
Ім нецікава мераць і лічыць,
Ці будуць з барышом, ці выйдзе бокам.
А ў рукі меч і дзіду беручы,
Садзяцца на каня – і смела ў бойку.
Разумныя над імі ладзяць суд:
Навошта рызыкуюць без прычыны?
Яны ж каханым зоркі прынясуць –
Не ведаюць, што гэта немагчыма.
ПОЗВОЛЬ
Ты мне позволь о тебе тосковать,
И не таясь, открыто.
Мне всё равно на клочки не порвать
Памяти длинный свиток.
И в суетливой толпе людской,
Где не согреешь душу,
Голос любимый услышать твой
И, замирая, слушать.
Дай мне пройти по твоим следам
Трудной твоей тропою.
Хоть и расстались мы навсегда,
Память полна тобою.
Вспомнить позволь мне, пусть через боль,
Встреч наших светлый праздник.
Нерассудительной быть позволь,
Может быть, – несуразной.
Прошлого мы своего рабы.
Рвусь из него на волю,
Но всё равно не могу забыть,
Даже, если позволишь.
ОРИГИНАЛ
ДАЗВОЛЬ
Ты мне дазволь па табе сумаваць
І не хаваць свой смутак.
Мне ўсё адно на шматкі не парваць
Памяці доўгі скрутак.
І ў мітуслівых натоўпах людскіх,
Дзе не развеяць скруху,
Вылучыць голас, любы такі,
І з хваляваннем слухаць.
Дай мне прайсці па тваіх слядах
Сцежкай тваёй няроўнай.
Розным у нас аказаўся шлях –
Памяць табою поўна.
Памяццю дай мне, няхай праз боль,
Высвеціць нашы стрэчы.
Быць неразважлівай мне дазволь,
Іншы раз – недарэчнай.
Мы ў былога свайго рабы.
Рвуся з яго на волю,
Ды ўсё адно не магу забыць,
Нават, калі дазволіш.
Рыбас Тина Анатольевна (Тина Кошкина),
г. Красноярск, Российская Федерация
ФАЙЛ
Вдыхая байты пыли,
Живёшь ты, тёмный принц,
В огромном странном мире
Нулей и единиц.
Когда утихнет кипешь
(Когда окончен бал),
Сюда не забежит лишь
Наивный невербал.
И будет кликать, — боже! –
Рисуясь и грубя,
Народ сей толстокожий
По ссылкам на тебя.
Швырять тебя вновь будет
По тоннам проводов,
Насобирают люди
Свой призрачный улов.
Машина загрузила
Новинки и клише…
…А я б тебя хранила
Всегда в своей душе.
***
Одно за другим проходят
С часами сверяя ход
Сплетенья чужих мелодий,
Ошибок круговорот.
Как тело людское тленно,
Как разум его не свят,
Так атом Большой Вселенной
Меняет конечный ряд.
Так все повторятся роли,
К зиме опадёт листва,
Уйдет из проката ролик,
Покончит с собой Остап…
И счастье людское зыбко,
Не вечна и красота…
Лишь месяц висит улыбкой
Чеширского Кота.
***
Среди великих открытий
И восходящего солнца
За что друг с другом бороться?
Зачем всерьез ненавидеть?
Марать и море, и сушу…
А там, где ныне спит Ленин,
Идёт борьба поколений,
И делят чью-нибудь душу…
Свихнулись люди с богами.
Едят друг друга икринки…
Воюют бренды с новинкой…
Воюют овцы с волками…
Удобные утилиты,
И жизнь — занятная книга.
Какое небо индиго…
Какие серые плиты…
В эфире выступил Будда,
Сказал, к границе — ни шагу.
А я упала в клоаку
И наступила как будто
На край вселенского ринга…
Но в глаз попало вдруг что-то -
Возможно, капелька пота,
Возможно, света морщинка…
***
Искусай меня, искуситель.
Искуси меня, искусатель…
Ты заморских краев обитель,
Ты наскальных времен писатель…
На душе тяжело и сухо,
На дворе, не в пример, сыро,
Ну, сними «Доширак» с уха!
Можно всё ведь решить миром.
А душа-то моя ошиблась.
Чувства – будто мешок с шилом.
Не тому посвятить вирши
Заблудившаяся решила…
БУДДА
Будда будет сидеть на диете,
Будет думать и делать деньги.
Будда – свет и тепло на планете,
Будда в метро и у хиппи в феньке.
Будда играет всегда как будто,
Будда вас слышит, раз вы молчите.
Будда чихает – любой иуда
Скажет: здоровье тебе, Учитель.
Будда – папа и мама тоже,
Будда – море и материк…
А на обочине, трезв, похоже,
Будда стоял и всех материл…
ЖЕНЩИНА
Кто-то сравнивает тебя
С ароматами гладиолуса.
Кто-то дёрнет слегка, шутя,
За зелёные брови и волосы.
«Стерва», – шепчет во сне тебе
Кто-то сильный и бородатый.
Алый парус и принц на коне
Для тебя родились когда-то.
Ты – несчастье и счастье мужчин.
Мать твоя тебе жизнь искалечила…
Ты боишься мышей и морщин.
Но ты всё-таки счастлива, женщина!
Рябинин Виктор Евгеньевич,
г. Мозырь, Республика Беларусь
ПРИСКАЗКА
Жили-были Старик со Старухой в ветхой, но сухой землянке на краю самого синего моря. Старуха пряла свою пряжу и занималась народным промыслом, который сбывала по выходным от деда дням на базаре в виде рукодельных носков, чулков и рейтузов с начёсом для обогрева в студёную пору дам и малолеток. Старик же ловил неводом рыбу-фиш и возделывал морскую капусту. Так что жили они и не тужили, если брать по меркам местных деревенских обывателей и городских мещан. Особого накопительного избытка не было, как не было и детей по старости лет и отсутствия позывов к размножению. Поэтому в длинные зимние вечера брали они в руки амбарные книги и развлекались, как могли. Старик читал вслух рукописные жития святых угодников и вёл дневник жизни, а Старуха записывала для любопытных потомков кулинарные рецепты ещё своей маменьки, почившей в обозе Лукерьи Протопоповны Недоеловой, заслуженной фрейлины и почётной приживалки при дворе допетровских времён. То есть, старики с пользой коротали время в праздной бедности, словно старосветские помещики либо столбовые дворяне периода французской революции.
Но вот как-то раз невод принёс Старику из морских пучин вместе с тиной и илом золотую рыбку. Только рыболов подумал, что и такая мелкая тварь на уху сгодится, как рыбка говорит ему человеческим голосом:
–Не губи меня, старче, отпусти лучше с миром. А за это исполню я тебе три любых желания.
Подумал Старик, чем мог, и отвечает как бы шутейно:
–А сбрось ты с нас со Старухой годков по десять, а не то и по целой дюжине. Это во-первых, а во-вторых…
–Старый пень,- перебила его рыбка,- а во-вторых не будет, так как ты два желания уже на себя и старуху извёл. Загадывай третье.
И до третьих петухов снова собирался старик с мыслями, два рыбных прилива пропустил, а потом и говорит:
–Хочу тогда, чтобы у меня полный материальный достаток был.
–Не печалься,- рыбка в ответ,- ступай себе с богом. Всё исполню по твоей прихоти. А достаток свой найдёшь в старухином сундуке, на котором она спит как барыня, пока ты на голых лавках мозоли натираешь.
Тут морское животное хвостиком вильнуло и исчезло среди волн, мусорного планктона и прочих водорослей. Старик же отправился домой, переживая в своей голове о зря потраченных желаниях с одной стороны и за собственную безоглядную доверчивость какой-то уклейке с другой. Однако, пройдя с версту, стал он чувствовать во всём теле небывалый задор. Шаг стал шире, в паху уже не натирало, да и голова над туловом стала сидеть на шее, словно на дубовом колу. И смотрит прямо, и дышит во все ноздри с посвистом как самовар. Глянул Старик в лужу и себя не узнал. Такой он стал молодец среди овец, что хоть сейчас под венец либо на другую какую войну. Одним словом – гусь лапчатый или казак-атаман при большой дороге.
Кинулся тогда он опрометью домой, а там Старуха, и тоже не подкачала. На щёчках румянец свекольный, в глазках охотничий задор, так и катается вкруг землянки новенькой бадейкой, словно курица с яйцом. Оглядели друг друга, по бокам похлопали, признали сродство и обрадовались. А особо тому, что озубастились почти как в молодости. А когда Старик вспомнил про сундук с достатком, то вмиг кинулись в землянку и вскрыли его, чем могли, так как ключ от наследного короба был утерян, незнамо где и как. Аккурат когда Старик хотел что-то снести из него в питейное заведение ради праздника под Иванов день. Открыли они сундук топором и ахнули. В нём-то материального достатка по колено, а то и выше, считай, аж по самое некуда Старику. И в заморских гривнах, и в нашенских полушках. И в звонкой монете, и в бумажной деньге. А так как выше головы радоваться уже было некуда, то стали строить смелые планы на дальнейшее житьё-бытьё. Старик даже было кинулся за лопатой, чтобы копать землянку новой планировки, но Старуха осадила. Говорит, мол, погодим в богатство-то кидаться, как голый в прорубь. Мол, спервоначала пообвыкнем, доходы пересчитаем, подумаем в две головы как одной, а там уж справим новоселье с гостями, прислугой и музыкой. Старик на такой разумный довод согласился, только попросил:
–А испеки ты нам колобок ради праздника раз мы теперь при зубах. А то всё пареная рыба да крапива с лебедой, уже и шамкать надоело.
Старуха на это охотно откликнулась, и работа закипела. Намели они по сусекам, полатям и погребам муки с отрубями и замесили теста на опаре сколько смогли, так как воды было вдосталь, а соли целый пуд.
На другой день сварганила Старуха колобок. И получился он всем на зависть и загляденье. Большой хлебец вышел, круглый, румяный со всех боков и размером со стариковскую башку, если её, как положено, остричь под горшок. Сели старики за стол, морковного чаю приготовили, а Старуха даже брусничного варенья из подпола не пожалела. Сидят рядком и на колобок любуются, как на божий свет в окошке зимней рассветной порой. Так бы и сидели до второго прихода, если бы не домашняя Мышка-норушка. Вспрыгнула она по-свойски на стол, посмотрела глазками-бусинками на этот праздник сытой жизни, да и махнула хвостиком прямо возле колобка. А тот возьми и свались со стола. Но не убился в хлам, а покатился прямиком к порогу. А как перепрыгнул препятствие, так и понёсся по дороге, только его и видели. Лишь следом пыль столбом да искры из-под копыт. Старуха, как опамятовалась, сразу в крик, в слёзы и сопли в подол. Старик же схватился за пятиразрядный леворверт ручной выделки, который был у него в заначке, бог знает с какой войны. Любил он на досуге повоевать, то с ворогом, то с соседями, то с той же Старухой. Поэтому вскорости, не медля ни мига, старый воин с победным криком на всю ивановскую погнался за Колобком со своею страшной погремухой в твёрдой руке. Побежал быстрым бегом, однако, в уме держал, что его верное орудие при последнем выстреле самоликвидируется вместе с хозяином. Но по подсчётам Старика, у него в запасе было целых два заряда, если память не изменяла ему с более молодой головой. Потому и мчался за Колобком быстрее ветра, взявши в расчёт, что на этот крендель ему хватит и одного патрона. Тут и часа не прошло, как Старик совсем пропал из виду, словно в воду канул, заблудши среди трёх сосен.
Так вот и началась эта славная погоня, так и начал хозяин положения месить грязь по тракту. Хорошо был в лаптях, потому и выходило как на лыжах зимой по первопутку…
Высоко ли низко, далеко ли близко, однако вошёл Старик через месячишко в страшный Муромский лес, где на воле гуляет всякая нечисть и злодействует прямо на глазах конных и пеших. Но и тут не испугался старый солдат бабьих предрассудков, а только твёрже чеканил шаг, зорко озираясь по сторонам и навострив уши. Так и прошёл без сознания версты четыре с гаком, пока не встретил на своём пути двух путников. Один был Змей Горыныч, а другой Кощей Бессмертный. Однако, не растерялся Старик, не рассопливился слезами в три ручья, а вытянул из-за пазухи кисет с махоркой и предложил закурить перед тесным знакомством. Свернули путешественники по самокрутке, а Змей, собравшись дымить во все головы, так и вовсе три штуки безо всякого спроса, прикурили от того же Горыныча, и Старик начал издали свой допрос:
–Здорово, солдатики! Далеко ли путь держите и не встретился ли вам где-нибудь мой Колобок?
Чудища поганые для солидности помолчали, а когда цигарки свои заплевали, Кощей и говорит:
–Хоть тебе, старый, и дела нет до нашего маршрута, но отвечу тебе, как задушевной человечине, раз самосада нам не пожалел, который и так бы всё равно отняли. Сообщу тебе на радость, что идём мы на именины к Бабе Яге. А что до Колобка, то встретили мы его, отсюда рукой подать. С Лисой Патрикеевной любезничает. Только она от него нос воротит, потому как ухажёр этот весь в грязи и насморке, а воняет просто как пёс шелудивый.
–Спасибо за весточку,- с поклоном ответствовал Старик,- уж теперь-то я эту самобеглую кулебяку изловлю, уж теперь-то покажу небо с овчинку этой ящерке подколодной за всё неуважение к нам со Старухой. Потому прощайте служивые, не могу вас больше задерживать, как ни просите.
–Не спеши, отец родной,- встрял, оскаляясь, Кощей,- нельзя нам к Яге без подарка. Скажем, хоть ты и не первой сортности, но на презент сгодишься. Испечёт тебя бабушка не хуже Колобка, уж не сомневайся,- и он стал обхаживать Старика со всех сторон, прицениваясь к нему уже как к продукту пищеварения, а у Горыныча так и вовсе изо всех ноздрей пар пошёл.
Старик в ответ аж припотел цыганским потом до полной сырости в лаптях от дурного предчувствия, но вовремя собрал всю волю в единый кулак. Как мог приосанился да и переложил, словно бы в глубокой задумчивости, свой огнестрел из одного кармана порток в другой. А потом сказал вольным голосом:
–Я бы, ребятушки, с дорогой душой рад угодить да погостевать у бабушки с приятной беседой за чаркой волчеягодной косорыловки, но не могу. Сильно моя супружница по Колобку убивается. Того и гляди Кондратий хватит подругу жизни. Так что давайте расстанемся друзьями и пойдём каждый своим неведомым путём.
Муромские аспиды, видя такой крутой оборот дела, а тем более грозную гладкостволку в руках у спятившего со страху Старика, тоже пошли на попятную, забывши всякий гонор. Разошлись миром, без бития челом друг о друга, как принято у дальних родственников. А уж когда разбежались по своим сторонам, специально для Старика заголосили сразу две кукушки, набиваясь в предсказательницы долгой человечьей старости.
Но не прошёл странник и одного стрельбища, как узрел он родного Колобка. Эта злаковая сволочь отдыхала на пне вся в болотной жиже и мухах. Старику тот же час в голову стукнула мочевиной прежняя обида, выхватил он свой страшенный самопал из широких штанин и прицелился в беглеца.
–Я из-за тебя, как правильный человек, чуть было чести и совести не лишился, дойдя до постороннего смертоубийства, а потому и пулю получай,- и со слезой в глазу он положил свой рабочий палец на спусковой крючок. До рокового выстрела время оставалось с гулькин нос.
–Деда не стреляй, не бери грех на душу из-за какого-то паразита,- вдруг послышался тонкий голос за спиной мстителя.
Старик дрогнул нервами, опустил ствол и оглянулся на зов. Рядом с ним стоял какой-то мелкий недомерок девического вида при большой шапке и с корзиной в руках.
–Кто ты, чтобы мне перечить на справедливом трибунале?- грозным, нечеловеческим от ужаса неизвестности голосом вскричал Старик.
–Красная Шапочка я,- пискнула заступница,- вот, в лесу навеки заблудилась и который месяц по чащобам скитаюсь, словно иноземный природный любитель вонючих болот и райских кущ.
–А чего ты эту растительную гниду пожалела? Ведь Колобок самодельно на Старуху-родительницу плюнул и в побег ударился, словно колодник с этапного пути на смертные рудники.
–Так я с Колобком играть буду. Ведь всё равно домой не попаду и сейчас даже отчаялась набиться к тебе на усыновление,- совсем рассудительно ответила Шапочка, вытряхивая из корзины надкусанные грибы и неспелую клюкву.
Старик со вниманием оглядел пигалицу, вспомнил, что у них со Старухой наследников кот наплакал и даже землянку не на кого по завещанию оставить, не говоря уже о материальном достатке, да и спросил прямиком, как уже готовый ко всему опекун и наставник:
–А какой с тебя прок будет в хозяйстве?
–Я и петь могу, и плясать пойду, и хороводы водить умею в любой день недели,- Красная Шапочка аж заалела маковым цветом от скромности при таких высоких заслугах.
–Это ты молодец, будешь нашей Старухе помощницей, а то она лет десять песен не певала, а всё больше лаялась с кем ни попадя. Пошли домой,- и с этими словами Старик засунул поникшего Колобка в котомку и пошкандыбал по дороге к дому, куда глаза глядят.
–Деда,- опять послышалось сзади,- я не одна. Со мной Серый Волк и семеро козлят.
И точно, обочь девчонки и санитар леса ощетинился, и козлятушки-ребятушки объявились, как полный набор для шашлыка.
–А они-то на кой ляд нам? Как прокормим?- взмолился вопросом дед.
–Сдружилась я с ними в скитаниях. А о питании не тужи! Серого ноги прокормят, а козлята по чужим огородам промышлять будут. Зато Волк нашу усадьбу сторожить станет, а с козлов и козлищ шерсть и молоко иметь будем. Сам видишь, какая от них кругом выгода.
«И то правда»,- решил про себя Старик, и они уже всем табором заспешили в родную сторонку…
Старуха встретила гостей приветливо. Как выходцев с того света. Старику учинила допрос с рукоприкладством, а остальной братии указала своё место. Так что все остались довольны. Старик для Серого сколотил сторожевую собачью будку от непогоды, и Волк добровольно взялся охранять владения и другие пожитки хозяев, находя корм ночной порой вдали от собственного приюта. Козляткам же дед, уже как полноценный скотовод и сельский кулак, отстроил небольшой загон со свободным выходом в любое время ради самостоятельного поиска животного провианта. Красную Шапочку старуха приютила в землянке за сундуком. И стали все они жить-поживать да добро наживать.
Над Колобком тоже долго голов не ломали. Просто старая пошла на поводу у молодой и отдала ей этот чёртов коржик в личное пользование для игрищ и забав. Шапочка же не только отстирала Колобка в золе и щёлоке, но и упросила приёмную матерь выварить круглоголового в луковой шелухе. А когда они совместно ещё и вымазали своё творение рыбьим жиром, то Колобок засиял как солнца луч посреди туч и стал похож на пасхальное весёлое яйцо, но только великого размера. Такого размера, который любой курице не под силу, хоть тужься сутки напролёт. Когда же хозяйки положили беглого супостата на подоконник, а сверху накрыли прозрачным колпаком, то получилось и вовсе такое загляденье, что даже в землянке посветлело.
Всё семейство любило, собравшись около пустого стола, одарить ласковым взглядом краснобоко блестящего Колобка, родственно их соединившего. Однако, и недели не прошло, как Красная Шапочка, подперев кулачком щёчку, задумчиво молвила, глядя на семейную реликвию:
–Пора и его к работе пристраивать! Зазря что ли отлавливали да обихаживали?
Непонятно внучка сказала. Поэтому Старик сразу же эти неразумные слова забыл, как и не слышал. А Старуха, видать, что-то смекнула, и стали они с Красной Шапочкой шептаться по углам тайным манером. Хозяин долго не обращал внимания на бабьи пересуды, а так же исправно ходил к синему морю за сырой селёдкой и капустой прямо с морского дна, то есть полнокровно жил по своим рыбацким уставам.
Но однажды, возвратившись в очередной раз домой без сельдей и морского овоща, сев за постный стол и свесив голову меж колен, услыхал он над своим ухом приятный голосок внученьки, ворковавший сладким слогом:
–Не печалься, деда. Скоро в новой нашей землянке будет и праздник, и песнопения с гопаком. И ты отойдёшь от тяжких рыбацких дел, и мы с маменькой отдохнём от суровых дум. Заживём как сыр в масле.
Старик заскорбел душой от такой неоплатной заботы, и скупая его слеза скатилась на заношенный трудовой шеей воротник куцевейки. И ещё подумалось ему, что бабье племя надумало или Колобка продать, или на материальный достаток покуситься.
–Не позволю,- взвился он голосом,- не дам пустить нас по миру без сундука и Колобка!
В ответ на этот гнев домашние бабы только рассмеялись до обидных для хозяина слёз. А старая так и вовсе под лавку скатилась, подвизгивая:
–Что я говорила, внученька? Что я предвидела? Ему ж как дитю всё до нитки растолковать надо. Своей-то головой ему вовек не допереть!- и она вновь зашлась смехом, суча под лавкой лапоточками.
И вот вскорости, за неделю, растолковали длинноволосые Старику свой злой умысел и лиходейство. И ещё неделю он упирался, как бык рогом в ярмо, но потом поддался их коварному замыслу. В основном под певучий голосок Красной Шапочки и неурожай селёдки.
А придумали хозяюшки по своим понятиям совсем простое, но прибыльное дело – выдать Колобка за яйцо никем не виданной птицы и показывать его любезному населению за плату, то есть кто чем богат, но лучше провиантом, потому как и птица жрать хочет. Мол, раз несушка родное яйцо Старику подарила для хвастовства перед народом, то он обязан её кормить до скончания дней. Вот и выходило, что всё семейство старается не за ради собственной выгоды, а за угождение птице с такими-то яйцыщами. Тем более, что она кроме Старика никому в руки не даётся, а просто заклёвывает любопытных до лютой смерти. И это был самый хитроумный бабий план безбедного житья вдали от праведных и тяжких трудов.
–А как ту птицу зовут и где она, подлюга, произрастает?- совсем сдаваясь на милость победителей пролепетал Старик.
–А бог её знает, но пущай это будет Жар-птица, которую за хвост никто не держал,- тут же нашлась с предложением Старуха, но было видно, что план в волосатых головах ещё до конца не продуман.
Горько усмехнулся на это Старик и говорит:
–Жар-птица курица летучая, а при таком-то Колобке все крылья переломает, но даже на забор не вспрыгнет, не то что полетит лётным манером. Какой дурак поверит?
–А что же делать? Завтра народ попрёт. Мы уже всю округу оповестили и в очередь поставили на неделю вперёд.
–А чтоб вас разорвало!- только и сказал Старик, грохнув шапкой об пол, и завалился на печь думать думу в одиночестве.
И ведь крепкий мужеский ум под утро решил задачу. Да так решил, что Старик и сам в это решение не поверил. Просто вспомнились ему в страшном сне друзья-приятели, которых на Муромской дороге повстречал…
И с той поры зажили хозяева сухой землянки на зависть всей округе. Потянулись к ним и на конной тяге, и пешим порядком, и с ближних выселок, и с дальних отрубов. Кто просто с пряником или чашкой студня, а кто и с лукошком пирогов с каплунами. А всё для того, чтобы на невиданное яйцо хоть одним глазком зыркнуть, да услышать из праведных уст Старика былинную песнь о том, как сама Избушка на курьих ножках снесла в муках этот куриный приплод. А в знак любви и дружбы потаённо от Бабы Яги одарила им за здорово живёшь Старика, который и по сей день с Избушкой знается, но в строгом секрете от друзей и ворогов, так как яйценоска боится чужого сглаза и приворота. И так старый своим складным рассказом брал народ за живое, что ему безоглядно верили и боялись перечить. Тем более, что Старик по ясным намёкам, не раз сам в Избушку хаживал и, как равноправный жилец на свете, с Бабой Ягой не раз мёд-пиво пивал да липовые чаи гонял с сахаром вприкуску.
И такая распрекрасная жизнь пошла в землянке и около неё, что хоть ложись и помирай прямо под мраморным памятником. Но не долго. Вскорости Красная Шапочка перебралась в терем к Ивану Царевичу вместе со всем старушечьим сундуком в виде приданого и завела новые знакомства по статусу. Волк тоже встретил свободную волчицу и зажил отдельным логовом. А козлы разбежались кто куда, предварительно объев сады-огороды у всех соседей. И остались Старик со Старухой одни, потому как без Красной Шапки никто Колобком не прельщался. Старик починил невод и опять стал гоняться за рыбой-фиш, а Старуха прясть свою пряжу. И зачем было держать материальное благосостояние под замком?- тоскливо думали они длинными ночами впаралель друг другу. Могли бы год-другой покутить да пображничать без огляда на старость и износ лет, а не только что ремонт по заморским образцам в землянке обладить…
Ряховская Инна Сергеевна,
г. Реутов, Московская обл.,
Российская Федерация
ГОЛОС
Как странно звучал этот голос –
На грани блаженства и муки.
Как готики стройная поросль,
Вскипали неистово звуки.
Откуда неясная схожесть
С душой моей? Нежный и страстный,
Напев потаённо-тревожный
О мире – проклятом, прекрасном.
Он пел о любви и бессмертье,
О встречах, разлуках, прощаньях.
И было распахнуто сердце
Для веры его обещаньям.
И в тёмном всевластии ночи,
В бездонных просторах эфира
Молитвою всех одиночеств
Звучала орфеева лира.
Под сводами музыки вечной,
В кружении лунных хоралов,
Казалось, к ногам моим Млечный
Путь брошен – и небо позвало…
Но неотвратимо итожа
Всё, в чём я была виновата,
Мне совести счёт непреложно
Предъявит последнюю плату.
ЦЕРКОВЬ СВ. ВИТА И МОДЕСТА 8-ГО ВЕКА В ПИЕНЦЕ
Пустынного древнего храма прохладный покой.
Ни фресок здесь нет, ни скульптур, ни убранства –
одно лишь распятье.
Дрожит и колеблется пламя свечей в алтаре,
и скупой –
сквозь узкие окна сноп света
в пылинках и солнечных пятнах.
Романская кладка. Отбеленный камень шлифованных временем стен.
Дотронусь –
вибрируя, эхо веков, словно током, бьёт в пальцы.
Всё длится неспешного летнего дня очарованный плен,
И тянется жизни канва под стежками судьбы на божественных пяльцах.
И замерло время. Ни звука.
Молчанье.
А там, в вышине,
под сводами плещет голубка живыми крылами.
Я знаю, чья это душа прилетела ко мне
и шепчет:
– Я здесь, на земле, вместе с вами…
***
Прими меня, осень, в объятья свои.
От серой печали невстреч, нелюбви,
От этой мучительной горькой тоски –
К твоим горизонтам, что стали близки.
Прозрачного воздуха звонкий хрусталь,
Просторных небес холодящая сталь –
Над рыжею ржавью древесных рубах,
На вольных равнинах, в смолистых лесах.
О как истончается времени нить!
– Кукушка, кукушка, а сколько мне жить? –
И добрая птичка одарит в ответ
От щедрого сердца десятками лет.
Неведомы сроки земного пути.
Но есть еще силы. И надо идти.
Мне б в этой огромности что-то понять
И правду другого – иного! – принять,
И вдохом бездонным вобрать дольний мир:
И земли, и воды, и неба эфир,
И дочки тепло, и улыбку отца –
И с этим по жизни идти до конца.
Саварец Ольга Вадимовна,
г. Балфур, Израиль
АЛИСА ХОЧЕТ ЗАМУЖ
Алиса хочет замуж. Вот хочет и все. К тому же возраст уже сильно подпирает. Рыночная стоимость женщины, как известно, с годами неуклонно падает. А бурная молодость Алисы уже плавно перетекла в судорожную зрелость. К тому же, что тоже известно, лучшим украшением женщины является наличие мужчины рядом. Возле Алисы этот антураж отсутствовал уже давно. И Алиса страстно захотела замуж. Именно теперь, когда молодость вильнула легкомысленным хвостом и зеркало стало отражать красивую сорокалетнюю Алису, у которой вместо семьи – большой кукиш.
Но оказалось, что Алиса замуж хочет, а вот подходящие мужчины жениться не торопятся. Даже если они и уверяли ее, что у них, вот прямо немедленно, исключительно серьезные намерения и они готовы это доказать, если Алиса позволит им остаться на ночь.
И решила Алиса расширить зону поиска и поискать себе мужа в Интернете, на сайте знакомств. Тем более что пример был перед глазами: закадычная подруга только что вышла замуж за жениха из компьютера.
И вступила Алиса на зыбкий виртуальный путь.
Первый предполагаемый жених оказался нахрапистым, скупым и вообще женатым. Но это потом выяснилось. После горячей ночи любви. Правда, сначала они в ресторан пошли, куда он ее пригласил для более красивого дальнейшего знакомства. Но, как оказалось, зря. Потому что после шести вечера есть нельзя. Это он сказал Алисе сразу же, как только она взяла в руки меню. А было уже шесть пятнадцать. В результате они заказали: она чай, он воду. Официант поднял бровь. Алиса почувствовала себя виноватой.
Потом они гуляли вокруг мусорного бака какого-то строящегося дома и упоительно целовались. Было вкусно. Наверное, от голода и жажды. До конца насытиться не удавалось. Вообще-то, Алиса не собиралась вести малознакомого жениха в первый же вечер к себе домой, но тут уж пришлось. Очень хотелось. Известно – охота пуще
Утром ночной гость признался, что женат и вот только сейчас об этом вспомнил. И исчез в дверном проеме, «как сон, как утренний туман».
А ведь Алиса к нему уже привязалась. Ей ночью показалось, что у них сердца бились в унисон.
Потом появился «Ах, Какой»! Он врачом оказался. И вообще, тем самым. Ну, которые – «самые-самые». А тут у Алисы как раз и болезнь образовалась: она ногу подвернула. Было больно, но не страшно – есть кому ножку лечить, гладить и целовать. Она прямо светилась от предвкушения.
Так все и было… бы. Если бы замечательный доктор срочно не сделался ужасно занятым. Ну, вот настолько, что «даже пописать некогда».
А Алиса на него еще целую неделю надеялась. Ждала, когда он освободится, пописает и полечит. Голодная, между прочим. В холодильнике все продукты кончились, а ковылять на больной ноге… Зато похудела. Попа там, талия. Только нога пока подводила.
Третий претендент не понравился. Он пришел с бутылкой вина и музыкальным диском и сразу же принялся рассказывать, какая у него сука возлюбленная, что его бросила. Проговорили под его вино, Алисину курицу и любимую музыку суки до четырех утра. Потом Алиса нечаянно уснула, брошенный обиделся на невнимание и ушел. Диск забрал с собой.
Четвертый кандидат был стройным, рыжим и сильным. Мастер спорта по восточным единоборствам. В постели оказался учеником. Прилежным и терпеливым. Он стоически пролежал на спине весь долгий сеанс любви, не проронив ни слова, ни звука. Только глаза сильно зажмурил, и все. Иногда, правда, сквозь стиснутые зубы прорывалось его мученическое «а-а-а…», но Алисе эти звуки казались музыкой. А музыка вдохновляет. Утром Алиса его одела и нежно выставила. На прощание он сказал: «Ужас». С оттенком восхищения, между прочим.
Алиса не возражала, возможно, она его изнасиловала. Уж больно был красив.
Потом был ученый физик. Весь вечер он рассказывал Алисе о своих профессиональных успехах с выкладками каких-то сложных формул и требовал от нее соответствия его высоким запросам. В
постели плакал и жаловался на непонимание женщин. Просил по-жалеть. Алиса жалела, а физик нюнил: «Пощади». Смылся ночью. То есть пошел в туалет и не вернулся. А Алиса, между прочим, собиралась еще его пожалеть.
Следующий, программист, пригласил Алису в кафе, где заказал ей стакан сока, который в запале выпил сам. Зато он читал ей стихи! Говорил, свои, но врал. Стихи были Пастернака. Сославшись на нездоровье, в гости не зашел. Обещал «как-нибудь в другой раз». Потом по телефону объяснил, что у него сердце и ему нельзя. Алиса очень хвалила его за стихи. Обещал почитать еще. Как напишет.
Потом был темпераментный водитель автобуса. Он держал Алису за руки, целовал ей пальчики, стонал от страсти и торопил «в кроватку». В кроватке он продержался недолго. Почти сразу уснул. Потом признался, что с женой разошелся недавно и еще не отвык моментально засыпать рядом с уютным женским телом. Утром плотно позавтракал и ушел. Обещал вернуться.
Возвращался еще два раза. С таким же результатом.
За этим был поэт. Огромного роста, могучего телосложения, с кудрявой черной шевелюрой, робким взглядом и огромными пугливыми руками. Такой большой плюшевый медведь со смущенной детской улыбкой. В стихах – чистый мачо. Алиса, когда его увидела, прямо затрепетала. И потянулась в его руки, закрыв глаза от предвкушаемого блаженства. И напрасно. Прикосновение великана напоминало дуновение ветерка от пролетающего мимо воздушного шарика. Поцелуй его тоже оказался эфемерным, как… ничто. У великана были дети, но размножался он, должно быть, воздушно-капельным путем, потому что представить себе его более активным и осязаемым у Алисы не получилось. На том и расстались. Она даже стихи его слушать не стала. То есть он пытался, конечно, восполнить материальное духовным, но Алиса сказала: «Не хочу!» И выставила поэта вон. Уж очень он ее разочаровал!
Недавно у Алисы высветился новый жених. Снова доктор. Он так и написал о себе в анкете: «Я доктор, и поэтому прошу всяких тут губу не раскатывать». Но ей он первый написал. А уж позвонил только после семьдесят пятого письма. По ее просьбе. Но чувствовалось, что был еще не готов. А у нее как раз зуб разболелся. Тут уж она испугалась. И ни словом. Терпела и лечилась молча. Боялась и этого доктора нездоровьем спугнуть.
Каждый вечер они разговаривали по телефону не менее двух часов. О его недомоганиях и проблемах. Две недели так запойно общались. Чувствовалось, что ему нравится. А тут праздники на носу. Не захотелось быть одной. Вот Алиса и намекнула робко: «Может, встретимся?» Доктор немедленно обиделся. Решил, что она на него нагло давит. И исчез. Совсем. Даже страницу свою с сайта удалил от обиды и возмущения. Алиса огорчилась. Но не слишком.
Тем более что вслед за этим появился следующий медицинский работник. У этого анкета была – загляденье! «Я для женщины – все на свете, женщина для меня – все на свете. Ищу, жду, заранее люблю и обожаю. Готов поддержать, помочь, увлечь…» И т.д., и т.п.
И Алиса повелась опять. Ну просто невозможно было не повестись! На фото – красавец. Анкета – блеск. Короче, Алиса телефон дала.
Кавалер позвонил через день. И с первой минуты – с места в карьер: «Вам поможет гербалайф!» Алиса чуть дара речи не лишилась. Минуты две в шоке пребывала. А потом в себя пришла и как начала ему про «Интру» рассказывать! У нее перед глазами как раз брошюрка подходящая оказалась, так Алиса прямо с нее все подряд и зачитывала. И все. Больше гербалайфщику ничего сказать не удалось. Молчал и слушал. Как цуцик. Минут двадцать. Расстались мирно. Но противно было ужасно. Пришлось даже душ принять.
Теперь вот новые анкеты мелькают. Алиса их еще рассматривает. Но на душе уже как-то не так светло, как было вначале. Свет надежды потускнел, и страх появился.
Мужики, вы чего?!
АХ, НОЖКИ!
Женские ножки бывают на каблучках и босыми.
Все остальные промежуточные варианты мы можем легко про-пустить как несущественные.
Ножки на каблуках – это нарядно, роково, восхитительно. Затянутые в тонкий шелк, они могут свести с ума любого, кто чувствует себя мужчиной.
Перестук каблучков стройных ножек сильнее любой виагры способен поднять тонус и заставить гарцевать любого, кто не ослеп и не оглох.
Ах, тонкий шелк матово светящихся нарядных ножек на каблуках! Прохладный и теплый одновременно. А если провести по ним рукой? Сверху вниз?.. А если медленно и нежно подниматься снизу вверх? С ума сойти!
Высокий каблук – как пьедестал, удлиняющий ножки и уносящий вашу фантазию в бесконечность… А стопа?.. А голень?.. А икры? Напряженные, сильные, нервные, пульсирующие под нетерпеливыми пальцами обалдевшего счастливчика. Содрать к черту этот шикарный наряд и прижаться воспаленными губами к обнаженной коже!!! Ни за что! Здесь интрига, игра… страсть… Ах!
Я обожаю наряжать свои ножки!
Вытягивая стопу и любуясь крутым изгибом подъема, я медленно и с удовольствием начинаю облачение сначала одной, а потом и другой красавицы. Только что теплые и нежные, они, по мере натягивания на них прохладного шелка, становятся все более таинственными, холодными… и прекрасными. И вот я уже почти их не узнаю… Взгляд сверху, сбоку, в зеркало… Ничего себе! Я и сама их боюсь!
Уфф!.. Давайте лучше поговорим о ножках босых, то есть голых.
Теплые, сладкие, нежные…
А представьте себе ножки, идущие по кромке воды, – загорелые или не очень, отражающие солнце и притягивающие к себе взгляды всех своей совершенной гармонией с землей, песком, морем… Сколько в них доверчивости, очарования, красоты!.. Голые ножки до чертиков соблазнительны! В них, правда, почти нет тайны, но они такие живые, что, право же, только ненормальный может их не желать. Ну согласитесь! Они – прелесть!
Женские ножки… Бесконечность красоты и совершенства. В них – порода, соблазн, интрига… Судьба, наконец!
Савченко Людмила Яковлевна,
г. Витебск, Республика Беларусь
***
Состригла волосы и боль.
И цвет другой, а сердце стонет.
Залез подвох на антресоль,
Сомненья тянет за собою.
Любви не будет до утра
Восьмого дня другого века.
Куда ни ступишь- западня
Вокруг родного человека.
Но как карабкаться наверх
Из ямы подлости моментов,
Когда повсюду слышен смех
Твоих железных аргументов.
***
Выбивай, выбивай ковер.
Это шутка ли – раз в сто лет.
Ты никчемный затеял спор
С перерывами на обед.
Укорачивай тишину.
Все равно ей уже не жить.
В нашем выношенном дому,
Где успели любовь забыть.
Где потертая сохнет спесь
И скелеты в шкафу гурьбой,
Первобытные даже есть,
Ты зачем их привел с собой?
Для чего ты меня завёл,
Как котёнка заводят вдруг?
Выбивай, выбивай ковёр,
Всех скелетов и всех подруг.
***
Тугая сонная палата.
А за окном – нарядный снег.
Как вспышка фотоаппарата
День выплыл новый и исчез.
В плену случившейся мигрени
Завязан мыслей камнепад.
Остановите параллели,
Верните солнышко назад!
Но врач упрям и ежедневно
В кругу несчетных процедур
Тревогу вводят внутривенно-
И новый день среди микстур.
В конце пути по коридорам
Дежурит жизнь и отнят страх.
Она выходит из роддома
С кулечком счастья на руках.
Семеня Александра Михайловна,
г. Барановичи, Республика Беларусь
***
Никто в этой жизни не властен,
Судьбу человек не писал.
В порыве блуждающей страсти
Поэт о стихах не мечтал.
Никто в этой жизни не знает,
Что в жизни ему суждено.
Ведь каждый по нитке вшивает
Несчастье в своё полотно.
Что будет за тем поворотам,
Какие расстелют ковры?
И что нам сыграют по нотам,
Которые съели костры?
И что я найду за глазами,
Быть может печали куски?
Теперь я пока лишь стихами
Укроюсь от будней тоски.
Никто в этой жизни не властен,
Судьбу человек не писал,
Но в пору сжигающей страсти
Поэт о любви забывал.
***
Я тихо умру. И никто не услышит –
Я к тебе подойду, мягко делая шаг.
Обо мне этой жизни никто не напишет.
Извини, если сделала что-то не так.
Не буди и не трогай – замёрзли ресницы;
В них с восходом вчера закатилась слеза.
Нашей радости дни улетели, как птицы,
И теперь неживые лишь смотрят глаза.
Оставляю тебе я себя половинку,
Половинку себя – половинкой души.
На ручонках моих не растает снежинка,
Здесь меня больше нет – ты меня не ищи.
Извини и пойми, что не я виновата,
Я хотела бы жить, укрывая любя.
Но ведь знаешь, что жизнь наша замысловата –
Я теперь лишь дождём поцелую тебя.
НОЧНОЙ МОТЫЛЁК
Есть в нашем мире жизнь короче,
Чем жизнь ночного мотылька,
Когда бессильно среди ночи
Погибнет он у огонька?
Бездумно крылышки сжигает
Дотла – и жизнь не уберечь.
И огонёк не понимает,
И продолжает крылья жечь.
А мотылек всё пуще рвётся,
И смерть ему не осознать;
Его сердечко быстро бьётся,
Но вот спасенья не видать.
И он погиб. Ночная темень
Возьмёт к себе его покой…
А мы спешим и гоним время!
Куда же ты летишь, постой!
Мы в этом мире так разумны,
Что в помощь не дадим руки.
Не опасаясь, на огонь мы
Летим – ночные мотыльки.
ЧЕТВЕРОСТИШИЕ
В порыве безрассудства взлёта,
В неистовстве и боли огорченья
Поэт находит силу для полёта,
И ищет в боли музу-вдохновенье.
ИМПРЕССИИ
1
Как легко можно подделать чувства…
Как просто солгать и сказать человеку: «Я тебя люблю!». Как просто сказать: «Я соскучилась!» – и за это не будет мучить совесть. «Я не могу без тебя!» – фраза для обыкновенного удержания человека. Но вот есть одна единственная фраза, которая действительно говорится от всего сердца.
По произношению этой фразы люди бьют посуду, разбивают телефон о стену, хлопают дверью или просто плачут. Кого-то эта фраза забрасывает в облака, позволяет убедиться в своих силах; а кого-то, наоборот, сбрасывает на землю, обрезая крылья, после чего втаптывает в пыль, не оставляя ничего.
Три слова, а какого действие! Самое главное, что это чувство невозможно подделать – фраза всегда будет сказана без обмана и лжи.
Это фраза – «Я тебя ненавижу!»
Совесть не мучает тех, кто произнёс эту фразу, а мучает тех, кто её услышал. Странно, но тем не менее.
Я не утверждаю, что все фразы признания любви люди всегда искажают, просто безответная и лживая любовь встречается намного чаще взаимной…
2
Полночь. Медленно гаснут огни города, погружая его в ночную темноту. Устало светофоры подмигивают желтым глазом.
Звезд на морозном небе мало: кому охота мерзнуть? Озябшая и побледневшая луна пытается укутаться в бархат туч, которые гонит ветер, но это у неё слабо получается.
Деревья скрипят замерзшими ветками. Между зданиями прогуливается ветер.
Потихоньку на небе замерзает Млечный Путь, превращаясь в ледяную дорожку, по которой скользят, падая звёзды.
Мороз рисует на окне узоры, как будто предсказывая скорое потепление. Дыхание почти не согревает озябшие руки. Одиноко…
Окно показывает замерзающий мир. В зданиях полностью погас свет, только в моем окне дрожит пламя свечи – дрожит от холода, который пробирается со щелей в раме. Жаль, что окно слепо.
Лунное распятье молча освещает этот почти уснувший город. Тихо танцует язык пламени… Как интересно сидеть на окне и наблюдать как вьюга заметает город, фонари, светофоры.
Ты просто сидишь и слушаешь музыку тишины, думая о том, как утекает в небытие этот день, этот вечер, эта зима, это одиночество…
3
Доверяй любви…
Когда ты рядом с человеком, которого сильно любишь, осознаешь, что жизнь будет не такой яркой, не такой необходимой тебе, если его не будет рядом. Он единственный, кто делает твою жизнь счастливой и нежной, яркой и неповторимой. Ты стоишь с ним, зная, что в твоей и его груди бьются любящие сердца, которые связала взаимная любовь. Ты рядом с ним и чувствуешь, что бояться тебе нечего, потому что он сможет защитить тебя, укроет своим телом от холодного ветра зимой. Ты знаешь, что этот человек добивался тебя очень долго и долго убеждал тебя в том, что ты не сможешь без него. И только теперь, когда вы вместе – ты счастлива потому, что любима, желанна, необходима…
Не толкай сама себя в пропасть недоверия.
Доверяй даже если не любимому человеку, то, хотя бы, любящему тебя сердцу. Оно никогда не позволит совершить разуму и телу то, что больно ранит тебя. ДОВЕРЯЙ ЛЮБВИ!
4
Одна… опять одна. Тихо луна разговаривает с ветром и дождем за окном. И в комнате такая тишина, что я все слышу: каждый звук, каждый шорох, каждую капельку, которая бежит по стеклу и падает на подоконник, разбивается. В комнате холодно, темно…
Холодно не из-за того, что за окном мороз, а из-за того, что нет рядом того, который поцелуем разжигает в тебе пожар и страсть. Ты для того, чтобы согреться, укутываешься в одеяло, уходишь в него с головой.
Свернувшись калачиком под одеялом, ты лежишь и тихонько думаешь и дышишь. Сердечко стучит еле слышно. Вдох тихий, нежный, но почему-то он начинает прерываться, плечи начинают вздрагивать и из глаз бегут друг за дружкой слезинки. Ты пытаешься успокоиться, но ничего не получается. А всё почему? Потому что нет того человека рядом, который бы обнял и сказал тебе: «Не плачь, малыш!». Он вроде даже и недалеко, вроде звонит, но все же должен быть с тобою рядом. Здесь сидеть на краю кровати или лежать рядом, гладить тебя. Но, осознавая это, еще больше хочется плакать.
Почему в судьбе столько противоречий?..
5
Одиночество
Когда никого рядом нет, когда ты просто сидишь, укутавшись в одеяло на кровати, когда часы уже давно пробили полночь, когда слышно, как устало капает дождь по подоконнику – ты просто сидишь и тихо дышишь. Дышишь уже настолько застывшим воздухом, что, кажется, он стал настолько обыденным и привычным, что ты даже не задумываешься, сколько ему лет. В комнате такая тишина, что иногда ты слышишь, как бьётся твоё сердечко: тук-тук-тук… так тихо, но, между тем, так горячо и нежно, так любовно и с огромной страстью.
Ты тихо встаешь, подходишь к тумбочке, берёшь спички, возвращаешься в кровать и одним движением руки, легким и плавным, зажигаешь огонек. Где-то на столике стоит свеча: старая, она давно уже почти вся оплавилась и изогнулась в странный крюк, но всё же, когда огонек селится на свече, она преображается и дарит своё тусклое сияние тебе…
Темнота и тишина…
А ты, как всегда, одна. Ты сидишь и думаешь о нем. Где он? Что с ним? Почему он не звонит? Ты так его любишь и боишься потерять, что сердце начинает биться сильнее и на глазах выступают слезинки.
Не плачь! Тишина тихо принимает твои всхлипывания, дрожь тела, стук сердца. Темнота прячет тебя под своим тёмным покрывалом. За окном гуляют дождь и ветер.
Ты одна. А ведь он тоже сейчас один и, наверное, тоже думает о тебе, вспоминает тебя, мечтает о тебе потому, что любит тебя.
Не плачь, глупая! Все образуется! Только затуши в душе сомнения, как затушишь пламя свечи перед тем, как лечь спать.
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 2
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 3
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 4
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 5
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 6
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 7
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 8
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 9
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 10
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 11
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 12
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 13
ТВОРЧЕСТВО КОНКУРСАНТОВ “СЛАВЯНСКОЙ ЛИРЫ-2015" часть 14
Комментариев нет:
Отправить комментарий